18 сентября 2006 года  13:07 НСК

Теодор Курентзис открыл сезон Моцартом

В пятницу Новосибирский театр оперы и балета открыл сезон премьерой новой постановки "Свадьбы Фигаро" Моцарта, сделанной немецким режиссером Татьяной Гюрбача и дирижером Теодором Курентзисом. По просмотре спектакля МИХАИЛ ФИХТЕНГОЛЬЦ утвердился в мысли, что новосибирская труппа в моцартовский год превзошла и Москву, и Петербург.

В новосибирской версии бессмертной комедии Бомарше–Да Понте–Моцарта нет никаких отягощающих восприятие признаков отечественного взгляда на венского классика: с симфонической мощью громыхающего оркестра, заплывшими голосами, фальшивыми ансамблями и ломаным итальянским произношением. Те, кто присутствовал на московских концертах Теодора Курентзиса, привозившего "Свадьбу Фигаро" и "Так поступают все" в концертном исполнении, поймут, о чем идет речь. В интерпретации греческого дирижера Моцарт звучит на жильных струнах, с чистыми и гибкими голосами, досконально выверенным балансом вокала и инструментов – рафинированно, утонченно, едва ли не снобистски. Трудно было сохранить столь невозмутимую интонацию, когда "Свадьба Фигаро" вернулась обратно в новосибирский Колизей – огромное здание с непредсказуемой акустикой. Но Курентзису, кажется, это удалось. Моцарт не потерял своей трепетности, все смысловые полутона канонического текста были сохранены, сотканное из полутонов звучание оркестра Musica Aeterna осталось нефорсированным. Подзвучка, без которой петь XVIII век в этом театре просто не имеет смысла, работала вполне хорошо, хотя впоследствии менеджменту наверняка придется ее улучшать.
Немецкий режиссер Татьяна Гюрбача с вполне впечатляющим послужным списком драматических и оперных работ заставила вывести это событие из российского контекста, напомнив также и о том, что сейчас Моцарт – это интернациональный брэнд. Пусть по гамбургскому счету работа ее не слишком выделяется на фоне десятков других крепко сделанных и добротных немецких спектаклей, но для Новосибирска ее дебют – настоящий прорыв в мир европейского режиссерского театра. Типично германская прозаичность интерьеров (действие оперы происходит то ли на теннисном корте, то ли в фитнес-центре) компенсируется детальной работой с актерами, остроумными и ироничными мизансценами и лукавой игрой с театральным контекстом.
Так, когда Керубино поет о своей страсти к женщинам, на балконе, нависающем над сценой, появляются девушки в неглиже – прямая отсылка к моцартовскому же "Дон Жуану" в постановке Мартина Кушея (Зальцбург, 2002) и намек на истинную природу юнца. В первом финале почти процитирован Питер Селларс – от избытка радостных чувств герои начинают свинговать в такт музыке, вызывая прямо-таки детское оживление в зале: прием, найденный Селларсом в его революционной постановке "Свадьбы Фигаро" начала 90-х. С некоторыми сюжетными ходами, привнесенными госпожой Гюрбача, можно соглашаться или не соглашаться (так, Графиня предстает у нее мучающейся сексуальными неврозами дамой из обеспеченного истеблишмента, что идет вразрез с ее музыкальной характеристикой), герои подчас поют слишком далеко от авансцены, но в целом ей удается самое главное – представить моцартовских героев живыми и интересными типажами.
Исполнительский состав помимо дирижера и режиссера – третье и, пожалуй, главное достоинство постановки. Хороший вокал в Моцарте необходим как воздух, и в новом спектакле его предостаточно. Солистка театра Вероника Джиоева (в Москве певшая Фьордилиджи в "Так поступают все") удачно дебютировала в партии Графини, привнеся в спектакль изысканную вокальную стать и трепет; петербуржец Владимир Тюльпанов стал эксцентричным, непосредственным и комичным в своей самоуверенности Графом. Превосходно подошли друг другу Сюзанна и Фигаро – лукавая и искрометная Анна Аглатова с ее звонким, истинно моцартовским сопрано и итальянец Симоне Альбергини (приглашенный Курентзисом по следам его московского проекта "Дон Жуана", в котором певец пел заглавную партию) с его стилистической и языковой свободой и ироничной манерой игры; из второстепенных же персонажей особенно запомнилась Наталья Емельянова – молодящаяся Марцеллина. Судя по оживленной реакции зала, приветствовавшей не только сильно любимого в Сибири Курентзиса, но и немецкую постановочную команду, прививка актуальной современной режиссуры не вызвала аллергии и подготовила появление других частей трилогии Моцарта–Да Понте. Которые – при любви маэстро Курентзиса к XVIII веку – наверняка не заставят долго ждать.

КоммерсантЪ

   Версия для печати